Кларисса проиграла.
Что же, это неудивительно, учитывая, КТО был её противником. Второй по силе из Хранителей Вонголы - впрочем, Бьякуран не стал бы столь однозначно определять уровень тех, чья сила настолько запредельна. Эта огромная цифра фламма-вольт, измеряющая уровень хадо, уже тогда впечатляла, а ведь они не могли не развиться и не набраться опыта. Эти поразительные люди... Но, озирая задумчивым взглядом дорогу, по которой отбыл Ямамото, Бьякуран качал головой, удручённо и печально.
«Что же я сделал сегодня?» - вспоминая того улыбчивого и отзывчивого, но всегда готового прийти на помощь товарищам огнём - своим голубым ясным пламенем, - и мечом мальчика, которому он подарил жизнь, Джессо его совершенно не узнавал. Он хорошо знал, что давно и навсегда умерли те невинные дети, однако, сегодня, судя по всему, в этом была окончательно поставлена жирная чёрная точка. Хранитель Дождя Вонголы исчез, а на его место пришёл кто-то с такой аурой, что Бьякуран испытал нечто вроде опасения. Что, если он, если Юни, даже Тсуна не смогут больше достучаться до него никогда? Но не сказать, чтобы там совсем не стало гармонии - она была, убийственно-разрушительная, напоминающая провал в никуда, не похожая ни на мечника Варии, ни на его Венков... Ни даже на Мукуро-куна. Бьякуран видел человека, утратившего свой свет, - «Нет. Это не я, не Кларисса... Это он сам сделал с собой. То, что было в нём, что росло все эти годы. Он вывернулся наружу той тьмой, что до сих пор носил глубоко внутри... Напрасно думать, что можно бесконечно такое подавлять и не иметь последствий. Бедная девочка. Нарваться на чужую тьму - переживание не из приятных..»
Это не кто-то чужой, и не одержимость. Это - тоже часть Ямамото Такеши. И с ней он понесёт в мир опасность и зло.
«Я не могу его остановить. Не в этот раз...»
Всё очень просто - заняться спасением чужой души, или чужой жизни. Со вторым - гораздо проще, исцелять телесные раны - пустяк, в другом же человеке запросто можно заблудиться, да так и сгинуть в том лабиринте. Спасение душ он предоставит Тсунаёши-куну, тем более, что речь идёт об одном из лучших друзей. В данном отношении Десятый Вонгола ничуть не изменился. И не сказать, чтобы Бьякурану было приятно делать то, что он делал, однако, пойти попросить прощения не мог, так как пока не собирался прекращать. Что он всё ещё действительно мог - так это верить в Хранителей и друзей Савады... И поневоле спросил себя, не зря ли вообще всё затеял, не лучше ли было просто обратиться за советом? Но нет, мы же слишком гордые, и когда-то мы на полном серьёзе сказали, что справимся сами, не желая, чтобы нас опекали. Джессо привык совершать поступки по собственному разумению, и, кроме того, игра выходила увлекательной, при всей её опасности. Если эти молодые люди так легко ломаются - то чего они стоят? Нет. Он помнил всё, не так легко они сдавались... И Бьякуран верил в Вонголу, хотя бы потому, что ему было бы слишком неприятно разочаровываться в них и списывать со счетов.

"- Но Вы не должны забывать, что есть ещё два Неба, то есть - два игрока.
- Ну, конечно! Без конкурентов было бы слишком скучно!"

С какой-то чуть горьковатой самоиронией, будто смеясь над тем, как же оно всё в итоге обернулось, улыбнулся, подняв лицо к дождливому высокому своду. Там, видимо, продолжалась генеральная уборка.
Он убрал крылья, как только приземлился, и теперь шёл до нужной ему цели пешком, точно зная, что успеет. Всё будет хорошо - магическое заклинание самоубеждения, об которое разбиваются все дурные предзнаменования.
Кровь, смешивавшаяся с пролившейся на асфальт холодной водой. Холод. Камень и бетон. Душа виделась ему крошечным язычком пламени, готовящимся покинуть светильничек и пропасть в безвременье.
«Нет. Уходить тебе ещё рано. Погаснуть слишком просто, а вот вернуться уже будет невозможно...»
Опустившись перед телом девушки на корточки, провёл над ним раскрытой ладонью. Камень Маре блеснул, затем потеплел, и, наконец, исторг светло-оранжевую звездообразную вспышку. Огонь Неба перекинулся на Клариссу, охватывая её целиком, переполняя изнутри, восполняя потерю крови и закрывая рану, когда рука с кольцом коснулась розоволосой немки.
Возрождение чьей-то жизни всегда забирает у целителя его собственную частичку. Её размеры зависят от того, до какой степени он готов вложиться и хочет удержать ускользающее бытие. Бьякуран был готов отдать всё. Но столько никто не требовал от него. Такая малость - не дать упасть, не позволить сгинуть. Соединить душу с плотью всеми этими бесчисленными узами клеток организма, сцепленных в одно сложносоставное хитроумное устройство.

Кларисса, однозначно, относилась к тому типу непослушных детишек, которых хочется приласкать, подарить плюшевого мишку и вручить конфет, чтобы жизнь таким паршивым и бесперспективным занятием не казалась. Впрочем, её было можно понять, после столкновения с мечником Вонголы нервы у девушки, похоже, ещё долго останутся на взводе и ни к чёрту. С Венками Бьякуран уже навострился быть, одновременно, наставником, воспитателем, устроителем мероприятий в детском саду и сердобольной нянечкой. Семилетняя Блюбелл, три раздолбая постарше, так и не выросшее аж до сих пор большое дитя Дейзи. Да тут или свихнуться напрочь, или постичь дзен да превратиться в боддхисаттву можно. Сложив ладони вместе, как делают во время молитвы, Бьякуран улыбнулся одновременно весело и успокаивающе, от чего взгляд его сделался совершенно беззаботным и радостным:
- Ну, Клара-тян, если бы я хотел причинить тебе вред, мне было бы достаточно всего лишь пройти мимо! - тут же, нацепив на физиономию деловую гримасу, Джессо уже куда более серьёзно продолжал: - Кроме того, я знаю, что твоё пламя вышло, - нет, неправда, точнее - так и было, покуда он не пришёл. Затем камень в теле Клариссы получил подпитку от пламени Неба Джессо, и теперь снова был наполнен под завязку. Бьякуран в процессе исследований обнаружил, что, при наличии у человека природного хадо, оно может служить персональным зарядным устройством для камня-энергонакопителя, интенсивно и непрерывно подпитывая тот. Иначе говоря, в Джокеры отбирались люди без хадо не потому, что оно действительно так уж несовместимо с искусственным, как учёные центра об этом говорили вслух, а ради чистоты эксперимента, ведь целью было узнать, способны ли контролировать пламя посмертной воли люди с нулевым потенциалом. А та сложная, живодёрная процедура восстановления была необходима для создания ложного впечатления у Джокеров, будто без этого не обойтись, и они повязаны с центром насовсем. Однако, чтобы сделать такое без вреда для организма носителя аккумулятора, нужно было обладать первоклассным контролем хадо, конечно же, иначе был риск лишь сделать хуже - например, неумелыми или чересчур торопливыми манипуляциями разрушить камень и убить Джокера... И, конечно же, прямые удары хадо или оружием по камню были смертельно опасны. Если бы Ямамото задел кристалл-энергоноситель, то даже сами боги не смогли бы спасти Розенкройц, - А твоё физическое состояние требует сейчас покоя, не говоря о том, что у тебя нет причин драться со мной. Я - целитель из центра. Такое вот мне дали пламя. Я имею поручение забрать тебя обратно. Кроме того, меня попросили передать, что тебя отпустят, если ты выполнишь ещё одно задание. Всего одно. Не убьют, а разрешат уйти и делать всё, что ты захочешь. За то, что в этом они не солгали, я ручаюсь, - да, это было правильно. По идее, он мог бы даже сейчас разрешить ей свободу, но её способности требовались в скором времени, и её некем было столь быстро заместить. Да и не хотелось Бьякурану плодить новых искалеченных наукой и подвергать кого-то бесчеловечной, изуверской процедуре. Достаточно уже того, что есть, люди - не лабораторные крыски, и не аморфный инертный материал, который можно лепить, как на ум взбредёт, не считаясь с тем, что губишь чьё-то будущее.

Когда Клара пошатнулась, Бьякуран мягко и заботливо, но, одновременно, и с явным уважением к девушке как к личности и к человеку, придержал её за плечи, помогая сохранять равновесие. Это вышло непроизвольно, как бы само собой, подобно любым случаям, когда человек просто делает то, что заложено у него в природе и является естественным проявлением его характера. Больше того - Джессо улыбнулся ей, ласково, но без приторности, или же каких бы то ни было двойных намёков. Просто Розенкройц была ему симпатична, и он не стеснялся это показывать. Не говоря о лёгком чувстве вины перед ней - то, что она спасена, не отменяет, что сюда немка попала из-за него... И Бьякуран поклялся себе, что обязательно выполнит своё обещание. Правда, когда она узнает истинное положение дел - ругани и проклятий в свой адрес Небо Маре не оберётся... Однако, это будет куда лучше альтернативы ей упокоиться в сырой земле, и, учитывая её общественное и материальное положение, хорошо ещё, если место захоронения будет хоть как-нибудь отмечено. Бьякуран, конечно, сознавал, что вёл себя далеко не лучшим образом, как бы важны для него ни были, либо же не представлялись ему таковыми, поставленные цели, но всё же хотел обойтись без смертельных исходов с обеих сторон. Легко сказать, конечно, однако, он сделает. Он добивался гибели не этих ребят. Он хотел уничтожить саму систему мафиозной иерархии, хотя и понимал, что свято место пусто не бывает, и на место одной власти явится другая. Посмотрим, какой будет следующая. Никогда не поздно будет совершить ещё один переворот, и так - пока лидеры не начнут соответствовать своему статусу. Зачем уничтожать мир? Глупое, нелепое расточительство. Можно лишь подправить то, что не нравится. Плохих королей свергают, плохим президентам объявляют импичмент, плохих сюзеренов распинают на воротах их же фамильных замков, в назидание их более удачливым "коллегам", плохим землевладельцам сжигают плантации и убивают надсмотрщиков - чем Альянс лучше или неприкосновеннее? Хотя... И почему Джессо так вцепился в эту грешную Италию, если можно было просто взять Венков, сменить гражданство и переехать на другой конец земного шара, где ни одна живая душа его не будет узнавать в лицо? Небось, если постарается - ни одна гончая след не вынюхает... Впрочем, в любой другой стране его вполне могло тоже что-нибудь не устроить, плюс к тому, Италия - его родина, а на судьбу родины не плюют. Да и претило ему просто скрыться без борьбы, и всю жизнь прятаться, он и так потратил столько лет, рассчитывая, что эти скудоумные одумаются, признают его равноправным с ними, примут, в конце-то концов, восстановят в нормальном статусе - если бы ему позволили вести свою Семью так, как он того хочет, и время от времени прислушивались к его мнению и опыту, то он бы простил Альянсу их самоуправство и двуличие, - а добился лишь вердикта "не опасен". Ох, как же Бьякуран долго смеялся над такой формулировкой! Вот уж точно, кого Бог желает наказать - того лишает разума! Не опасен? Он?! Обо что они так круто головами приложились?! Это даже как-то унизительно, словно от него просто отмахнулись, словно от маячащей вокруг, но безобидной и глупой мухи. Ничего, ничего! Они поймут, до какой степени близоруки и ограничены.
Жаль, конечно, что первыми под раздачу попали совершенно не те, но что ж тут теперь поделаешь. Впрочем, уже одно нынешнее испытание Хранительницы Музыки и Фантазии, каким бы суровым то ни было, а, может быть, как раз благодаря этой жестокости, принесло свои плоды, и Бьякуран уже вынес для себя, что оба типа пламени Клариссы ему не подходят. Не потому, что недостаточно хороши, просто он с ними не сочетался... Да и очередное указание Саваде Тсунаёши на его беспросветную наивность должно пойти тому на пользу - пусть, наконец, очнётся, спустится из своего воздушного идеального мира, где ягнёнок возлежит со львом, и маленькое дитя ходит между ними. Едва возвратившись в этот мир много лет назад, Бьякуран тоже был готов нацепить розовые очки, всех любить и нести лишь свет, добро и счастье, но их ему разбили, идиллия, что называется, "не выдержала критики".
- Машина? - он беззвучно хохотнул, - А кто сказал, что это автомобиль?
Приглашающим взмахом руки Небо предложил девушке следовать за собой, и сошёл в сторону от дороги. В нескольких метрах тускло мерцало серебристым хадо вертикально стоящее прямоугольное зеркало, зависшее в паре сантиметров над поверхностью земли, размером и формой точно повторяющее обыкновенную дверь. Разве что эту дверь не нужно было открывать, достаточно было просто шагнуть внутрь. Судя по мерцанию и по тому, что образы расположенных перед ним людей едва виднелись и были расплывчаты, зато сквозь них проступало довольно чёткое изображение одной из хорошо знакомых Клариссе лабораторий - странная штука являлась настоящим порталом. Если Розенкройц видела в действии способности Катберта и Аллена, то, безусловно, должна была узнать одну из них.
- Так будет быстрее, тебе нужно успеть как следует отдохнуть перед завтрашним вечером. Точнее, уже сегодняшним. Что-то там ещё не планируется... Извини, меня не посвятили - что именно.
На самом деле, и это был его, и только лишь его, замысел, но афишировать это Бьякуран, понятно, не собирался.

Она, конечно же, совершенно ничем и никак ему не обязана. И он ей тоже ничем не обязан. В конце концов, он её использует. Да, в точности как хозяин кукольного театра – полезную марионетку на верёвочках, потянул за одну – подняла руку, за другую – повернулась. Да она здесь оказалась только "благодаря" ему; и лишних угрызений совести лучше не испытывать, раз уже пошёл на такие меры, думать надо было раньше, насчёт того, этично ли это по отношению как к собственным друзьям, так и к посторонним людям. Стоит признать, что ему просто выгодно их хорошее душевное и физическое состояние, поэтому он и пытался облегчить им все эти бесчисленные процедуры, коим подвергали Джокеров в центре. Всё так, а, значит, между ним и Клариссой, как это говорится, просто бизнес; да, не он сделал её такой, не он вложил ей в грудь камень-аккумулятор, но он пользуется плодами чужих трудов. Всё банально и проще некуда, Бьякуран сделал тот шаг, после которого вернуться будет очень затруднительно, если вообще возможно. И он же не пытается возвращаться, он уходит по этой дороге всё дальше и дальше. За ложью своим бывшим сторонникам и товарищам, за недоговариванием правды даже собственным Хранителям, за эксплуатацией человеческих существ – что будет после, и где же граница? Джессо ещё чувствовал – ему есть, что терять и о чём сожалеть, но и это с каждым днём куда-то исчезало. Он исчезал. Не сказать, чтобы возвращался в то состояние, в котором разрушил все миры, кроме того единственного, в котором, победив его, всё вернули вспять… Но то, что он творил, трудно было оправдать и объяснить чем-то, не упоминая собственные интересы, желание мести, оскорбление и злость. Эти чувства не назовёшь ни благородными, ни светлыми, ни благими. Сколько ещё он готов себе позволить?
Но, несмотря на то, что Клариссе не за что было любить Бьякурана, а, знай она в доскональности всю правду – вполне могла бы пополнить армию его лютых ненавистников, откуда этот холодок в сердце и неприятное ощущение, будто его задело? Вот глупости. Она ему нужна, поэтому он её и спас, из чисто эгоистических соображений, а не из глупого сентиментального альтруизма. Никто ничего ни для кого просто так не сделает… Тогда почему? Почему он чувствует себя уязвлённым, будто его обидели в лучшем душевном порыве?

Когда Джессо её исцелял, он мало думал о силе пламени этой девочки. Не относился к ней, как к инструменту. Ему просто казалось, что ей ещё рано покидать этот мир, что она не может вот так распрощаться с юдолью земной, всеми брошенная и никому не нужная, забывшая, что такое любовь, тепло и ласка. Не факт, конечно, что ей когда-либо удастся это вспомнить, однако, дать такой шанс он считал себя обязанным. Он был виноват в её состоянии, и по этой причине не мог покинуть Клариссу здесь. Когда-то это давалось гораздо легче… Когда-то он не прощал поражений. Генкиши умер за это; Генкиши в прошлом и настоящем ненавидел его после того случая… В Мильфиоре вообще много кто погибал, прикончить более слабого союзника там не считалось зазорным, и чудо, что хотя бы его Венки друг друга не перебили, невзирая на то, что их тогдашние отношения откровенно оставляли желать лучшего.
Так низко, чтобы повторять этот опыт, Бьякуран пока ещё не скатился, и как раз-таки поэтому ему и было больно от реакции Клариссы.

- Это… - он, в принципе, мог бы солгать сейчас, что пламя не его, а, например, портал поддерживается автономно, благодаря какому-нибудь устройству Верде, его же, мол, сюда отправили, и он совершенно ни о чём не в курсе. Но лжи и так уже прозвучало слишком много, и, хотя Джессо вполне искренне сказал себе, что, возможно, однажды будет и время, и случай, и возможность объяснить ей подлинное положение вещей, как и всем остальным Джокерам – и, возможно, выдержать массу ругательных слов по отношению к себе, а также несколько разнокалиберных атак, он пока никак не мог, не был готов раскрыться ей. И, как минимум, в том, в чём можно более-менее безопасно для обеих сторон в частностии общего замысла в целом избежать обмана – он это сделает, - …точно моё пламя. Основное, поскольку боевое, то, которым я помог тебе – дополнительное. Я – единственный, у кого оно есть в этом центре, поскольку редкие люди для него подходят, - в целом, это было даже не совсем обманом, а вариацией на тему правды, ведь пламя Неба и впрямь нечасто встречается, а в этом центре ни у кого больше не было такого, по крайней мере – в настоящее время. Интересно, а как много знает Клара о типах, формах воплощения, особенностях и тонкостях природного хадо? Вряд ли это интересно ей так, как Нарциссе, а то он бы с удовольствием рассказал.

Одно Розенкройц точно удалось – прикончить его неизменную улыбку. Та бесследно пропала, и Джессо никак не удавалось её вернуть. Он сделался меланхолично-серьёзным и задумчивым, а это никогда его к добру не приводило. Будет много лишних мыслей и не менее лишних идей. Когда понимаешь, что скоро ни с кем не сможешь находиться рядом без того, чтобы испытать отвращение к самому себе… Когда осознаёшь, что и в самом деле не вправе прикоснуться… Становится больно. Но эту боль он заслужил, её ещё слишком мало. Но он не хочет останавливаться, не хочет возвращаться, ему там осточертело, хотя, и в центре уже тоже – там холодно и неуютно, и гнетущая, напряжённая аура, которую ему дано воспринимать благодаря пламени, несущему гармонию, действует на нервы. Нигде в целом мире Бьякуран не чувствовал себя дома, и не было места, где ему хотелось бы остаться надолго.
- Пойдём обратно. К сожалению, у нас совсем нет времени, - тихо промолвил Небо Маре и, не оглядываясь на розоволосую девушку, сам первый шагнул в портал, почти моментально, спустя пару секунд серебристой вспышки в глаза и вязкого, тягучего, леденящего, неприятного, чужеродного в крови, оказываясь в том помещении, что виднелось вместо нормального отражения.

[AVA]http://s2.uploads.ru/t/DH90Z.jpg[/AVA]