Итак, милая и наивная девочка Алиса, столь искренне, прямо-таки как на духу, выложившая ему всю известную ей подноготную о центре, а, вместе с ней, не менее приятная и доверчивая женщина по имени Эмма, думающая, кажется, на полном серьёзе, что повстречала ангела, отправляются в Италию в необременительное туристическое путешествие. В компании Урагана Маре, представляющего собой, одновременно, бронежилет и ручной гранатомёт. Встретят ли они там кого-то из Вонголы, либо же союзных ей Семей? В Палермо не протолкнуться от этих самых пресловутых представителей мафии, прямо как в одном из дурных анекдотов про Сицилию... Будет даже забавно поглядеть, во что подобное выльется. Если у Дженрайт и Эрвинг наивности и чистосердечия - хоть ковшом отчерпывай, то Закуро таковые качества отшибли, вероятнее всего, ещё в детстве, да как бы не в буквальном смысле палками. При том, что Багровый Венок был прост, проще некуда - отнюдь не открыт и не доверчив. Веселье, в общем, предстояло немалое - жаль только, что лично поучаствовать нельзя, дел невпроворот. Вот, например, уважаемый доктор Лайт - создание ускользающе неприятное, при всей его учтивости и вежливости, и причины своей инстинктивной и стойкой антипатии Джессо даже для самого себя уяснить не мог, что выводило из себя ещё больше - Небо Маре терпеть не мог чего-то не понимать. Лайт позволял другим узнать о себе ровно столько, сколько ему было выгодно, и не факт, что выданные сведения являлись правдой, выведать же нечто сверх них никак не удавалось. Словно бы у профессора и вовсе никакой истории жизни не имелось... Очень опасный в качестве оппонента и ненадёжный как союзник.
Дальше - больше. Алиса одна здесь выглядела в полном смысле слова невинной жертвой, об остальных сведения, выраженные в сжатой письменной форме, разворачивались одно другого краше. Ощущение, возникающее в этом "храме интеллекта и оплоте науки" вызывали живые ассоциации с Мильфиоре - тех дней, когда та была полноценной и огромной организацией, а не осколком, состоящим из самого Бьякурана, да Венков. Полная атмосфера гадюшника, где в любой момент могли начать "жрать" друг друга. Как в шахматах, раз, два, прозевал фигуру, фигуру, ещё фигуру, мат, выбыл. Убивать друг друга прямо на поле боя, если один из напарников мешал другому - способны ли они до такого дойти? Хм... Некоторые, если судить по текстовым данным, характеризующих психологические портреты - весьма даже. Тут же у большинства ничего святого нет и не было. Заслуживают ли они внимания? А сострадания? Или он попал в банку к паукам, и его съедят или в процессе разборок между собой, или - когда кушать станет больше некого, ибо последний уцелевший расправился с остальными?
Вот именно это и предстояло выяснить.
А новое пламя воистину завораживало. Ну, в том, что Верде ушиблен на всю голову и способен на всё, Бьякуран и не сомневался, лишь дьявольский мозг мог помочь реализовать схемы Да Винчи, а также снабдить отморозка и бывшего осуждённого на высшую меру уголовника Рокудо материализующей иллюзии перчаткой. Вспомнив, как посредством этой дряни Мукуро разделался с большей частью команды Юни, Джессо даже содрогнулся. Этот же человек участвовал в разработке вируса Нон-Тринисетте, правда, вряд ли предполагал, чем обернётся задумка. И вот, теперь... Нет, Джессо однозначно на своём месте, но что именно должен предпринять? Ломать оборудование и уничтожать записи и выкладки, сжигая всё, что могло помочь восстановить сатанинское - и словесные обороты-то какие, святые ёжики, не замечал как-то Бьякуран ранее за собой такого! - творение, откровенно не привлекало, тянуло испытать все возможности сочетания безумной фантазии и технологического гения Верде и Эрвинга. Когда ещё такой случай представится? Возможно, не в его поколении, и даже не в следующем, разработки совершенно уникальны. Ему было любопытно, как далеко эти двое зайдут, тем более - с его помощью и опытом множества измерений. В глубине души, впрочем, Небо отлично понимал, как надлежит поступить - но когда это Бьякуран Джессо выбирал "как правильно", если имеется "как хочется"? Впрочем, пару раз происходили такие случаи, но тогда он чувствовал себя слишком уж обязанным.
И он сегодня, едва закончив дела юной Алисы, начал работу с того, что пригласил Нарциссу Фрезер. Якобы для очередного обследования, эксперимента, или чего-то в таком же примерно роде. На самом деле Бьякурану просто не терпелось взглянуть на одно из лучших изобретений местных умников. "Попробовать на зуб", получится ли её раскусить так же легко, как других. Некоторых, вроде той же Дженрайт, или, пожалуй, Катберта, и разгрызать не требовалось, не носили они сложного для понимания панциря.
Прямо посреди лаборатории, будто бы плюя на технику безопасности и даже обычное благоразумие, он установил столик на две персоны... И заставил его сладким. Много сладкого. Очень много. И сам сидел за этим великолепием так беззаботно, словно ему было лет десять от силы... В понимании Джессо поедание тонн зефира и серьёзность никак друг другу не противоречили. Как говорится - "больше маршмэллоу богу маршмэллоу". Ахахаха, ну, хоть в чём-то, уже неплохо! Ладно. Шутки в сторону... Несмотря на облик неприкрыто скучающего раздолбая, Нарциссе нелегко с ним придётся. Он когда-то, в другой реальности, мог с безмятежной улыбкой обсуждать стратегии безошибочной победы. Или случайно прикончить заодно с последней ложкой десерта. Какое досадное недоразумение! И в этом времени тоже сможет, если так придётся. Без малейших проблем. Всё дело в степени реальной необходимости применения крайних мер.

Слово "добрый", уже давным-давно смахивающее на по-младенчески невинное и такое же наивное робкое заклинание на удачу в устах не ведающих его цены обывателей, означает день, предвещающий нечто хорошее, благое, позитивное, успех в начинаниях, положительный результат. Утратив свою магическую мощь, эти несколько простых букв, тем не менее, остались знаком, олицетворяющим человеческое расположение, вроде рукопожатия, также давно утратившего истинный, сакральный свой смысл. А теряют они своё могущество потому, что люди неуклонно продолжают мельчать - и забыты обычаи, по которым незнакомые, впервые встретившие друг друга люди, вкусив друг с другом от одного хлеба, едва ли не братаются, и один из них спокойно спать в присутствии второго, а второй может, в случае возникновения опасности, спокойно обернуться к первому спиной, доверив тому её прикрытие. Забыта священность крова и домашнего очага, и в храмах ходят с непокрытой головой и запахом спиртного изо рта. Прекрасный спектакль, задуманный как непревзойдённая драма, превращается в клоунский балаган, где за горсть медных монет можно убить время на безвкусное и примитивное представление плохо размалёванной труппы.
Добрый день - это, опять же, всецело условно. Добрый день для палача, собирающего жатву, за которую по завершению работы щедро заплатят, ничуть не значит, что добрый он и у его жертв. Но для Джессо нынешний день и впрямь будет таким - он лично об этом позаботится. Как известно, если ты сам не соблюдаешь собственных нужд - никто не постарается вместо тебя. Ты - самое заинтересованное лицо в пьесе имени самого себя.
- Добрый, - с лучезарной и мягкой, приветливой, задумчивой и непроницаемой улыбкой, читать за которой истинные мысли и эмоции не удавалось даже давно и коротко знавшему босса Кикё, легко согласился Бьякуран, одновременно искренне возвращая это пожелание, - Садитесь, устраивайтесь, я один с этим не справлюсь, - подперев щёку правой рукой, будто скучающий интеллигент, он сделал приглашающий жест второй ладонью.
Лиловые глаза, полуприкрытые веками, словно их обладатель даже не пытается спрятать свою скуку, спокойно и лукаво изучают эту необычную женщину. Не нужно иметь особенно тонкое восприятие, чтобы почуять её силу, и понять, что эта энергия отнюдь не созидательная. Она была сродни той части его собственной силы, благодаря которой Джессо мог играючи уничтожать целые измерения, до сих пор так ещё и не пробудившейся. Возвратившая его в мир живых Юни хорошо постаралась, запечатывая тёмную сторону Бьякурана, так хорошо, что все эти десять лет окружающие думали, будто этой его ипостаси не осталось совсем. Но это невозможно, так не бывает, человек - существо, по сути своей порочное и грешное. Любой, даже самый мирный и законопослушный, обыватель носит в душе своей зверя, а на сердце - печать своего персонального приговора. Её ничем не оттереть - совсем как пятнышко запёкшейся крови с ключа от секретной каморки мрачного и древнего замка Синей Бороды; и эта печать будет обличать каждого до конца его дней.
- Скажите, госпожа Фрезер... - нейтральным тоном высказанное обращение прозвучало безукоризненно вежливо, несмотря на то, что взор свой Бьякуран от собеседницы отвёл, теперь изучая маленькую круглую конфету, двуцветную - две тонкие нежно-розовых пластинки, меж которыми зажата белая, вдвое более широкая, чем обе они, вместе взятые, - и даже на внешний вид откровенно приторно-сладкую, - ...насколько хорош Ваш контроль пламени? Вы уверены, что оно подходит Вам?
У этих вопросов могло быть так много дополнительных смыслов, что на самом деле они утратили тайную подоплёку вовсе, и означали именно то, что прозвучало вслух. Джессо уже заметил необычную взаимосвязь между этим искусственным хадо - и характером его носителей. Очень яркие черты сходства, хоть и не всегда настолько прямолинейно и очевидно яркие, как в случае с Алисой. Труд был проделан колоссальный - сколько всего учтено, какие тонкие, изящные, поразительные нюансы распахивались перед зачарованным исследователем! Переплетающиеся между собой изящные цепочки потрясающих идей, сказка, получившая приглашение в реальность... Жестокая и мрачная сказка - как неадаптированные стеснительными и блюдущими смешные приличия переводчиками оригинальные тексты Андерсена и братьев Гримм. Это и помогало Небу Маре примиряться с тяжёлым и неприятным характером профессора Эрвинга, стоило лишь вспомнить, каков его гений в деле - как всякое раздражение и нервное напряжение сходили на нет. Впрочем, конечно, немаловажную роль тут сыграл и доктор Верде, но, тем не менее. Забывая о негативной стороне исследований, таких, как горы трупов, выброшенных вон за ненадобностью, когда опыты проваливались, а тела не выдерживали помещённой в них искусственных, чужеродных элементов, или же непрекращающиеся мучения тех, кто выдержал пытку перерождения, Бьякуран по достоинству оценивал сам великий и даже дерзкий замысел. Несмотря на то, что ложное хадо как сама возможность для тех, кому не было дано от природы, получить могущество и столь впечатляющее оружие, грозило третьей мировой войной, расколом мироздания, бесчисленными жертвами - он не мог не восхищаться, как вызывают уважение любые проекты такого размаха, которые авторам хватило и духу, и ресурсов претворить в жизнь, не бросив на полдороге из страха перед последствиями, либо по причине наверняка поначалу преследовавших этих учёных, как и всегда, когда берёшься за что-то радикально новое, неудач и провалов.

А, между тем, Бьякуран даже не задумывался ещё о том, чтобы начинать лгать, он был полностью честен - во всяком случае, пока что, на данном этапе общения. Вот только... Обманывать напрямую и незачем тому, кто умеет интерпретировать, дозировать или вовремя скрывать истину, из прямой, как струна, сверкающей одной лишь возможной трактовкой путеводной нити делая драгоценный камень с десятками переливающихся всеми оттенками палитры граней. Он играл с правдой - как котёнок с привязанной к нитке пёстрой бумажкой, подкидывал лапой, переворачивал, прижимал к полу и снова отпускал, делал вид, что вцепился всеми зубами, чтобы якобы случайно вновь упустить. И сколь многое зависит от подачи, от такой ерунды, как поза, жесты, интонации, формулировки. Согласитесь, что у "Да ваша идея - полный бред, такие сейчас непопулярны, дайте сюда, я сделаю лучше!" и "Мысль не лишена оригинальности, интереса и перспективы развития, но мне кажется, что она сделается ещё лучше, если..." есть разница? А, между тем, второй оратор может думать о коллеге во много раз хуже, чем первый, грубый, зато честный. А ведь это - самый банальный пример, многократно затасканный, хрестоматийно очевидный и простой.
Ну, и, наконец, настроение, всемогущий повелитель Бьякурана и всех его поступков - идеи, планы, желания, приоритеты Джессо столь быстро сменяли друг друга, что, вполне искренне побеседовав с людьми, которых даже и близко в виду не имел ввести в заблуждение, запутать или оставить в дураках, уже через пять минут, пять часов или пять дней он мог либо дополнить то, о чём рассказывал, подробностями и нюансами, на корню меняющими дело, в связи с неожиданно возникшими обстоятельствами, либо либо просто передумать, заменив одну схему на другую, и не всегда по той причине, что новая более функциональна, достаточно, если она просто будет больше нравиться. Вот и получается, что, хотя Небо Маре и не соврал, информация, предоставленная им, делается в краткие сроки совершенно не актуальной. Что же происходит, когда он начинает лукавить и кривить душой? Полное затмение, надо полагать. Тьма египетская и стон кромешный. Даже он сам не мог никакими медитациями и никаким гаданием предсказать, что ему придёт на ум секунду спустя, куда уж тут другим говорить. По-другому мы, видите ли, не играем, предсказуемо для нас равно скучно, даже если речь идёт о нас самих.
Бьякуран кажется непринуждённо-расслабленным, доступная жертва и лёгкая добыча, небрежностью к собственной безопасности, улыбкой, за которой может таиться столь много, что, на деле, не прячется ничего - зачем, если окружающие сами возьмут на себя труд всё истолковать и додумать вместо него? - он словно предлагает погасить себя, поглотить чужой силой... Не выйдет. Откуда у Бьякурана иррациональная, ничем не подкреплённая, но полная уверенность, что Нарциссе, да и никому в этом центре, его не одолеть - неведомо, однако - факт есть факт. Возможно, всего лишь самоуверенность, как однажды он недооценил Саваду Тсунаёши, но. Его решимости хватило бы, чтобы выжечь тут всё дотла. Единственное, кстати, средство никому не позволить воспользоваться плодами работы мозга Эрвинга и Верде, способными, при выходе в широкое употребление, перевернуть мир. И, тем паче, не собирался Джессо давать Альянсу наложить на эти разработки лапу. Хадо, равное по уровню природному, за определённые деньги доступное каждому - одна мысль пугает. Гениальное изобретение, безусловно, но некоторые виды оружия не должны увидеть свет, и, взвешивая благополучие мира и этой горстки личностей, повинных лишь в том, что их впутали в процес, как морских свинок или крысок, на весах общественной пользы, Бьякуран знал, какой выбор и решение должен был осуществить. И - не сделал. Пересилило не милосердие, а любопытство, только одно лишь оно. Не проще ли было бы, не играя ни в какой "Чойс", убить Хранителей Вонголы, вместе с предателем Шо и парой примазавшихся человечков, прямо не сходя с места, как предлагала Блюбелл, а затем собрать кольца с трупов? И не стоило ли приказать не выпускать никого с поля живым? Одного Кикё более чем хватило бы для осуществления приговора... Но нет. Мы так не играем. Если идти самым коротким, лёгким и быстрым путём - можно с тоски околеть.
Было бы неплохо, если бы Джессо мог и ныне игнорировать потуги своей совести, как тогда. Не получалось. Хотя он больше не тот подросток со светлым и открытым взором, как десять лет назад, и ему осточертели и рамки мира мафии, и собственное послушание, и он был счастлив даже не то, что выкинуть что-то против Альянса, вызвав недоумение и растерянность как друзей, так и врагов - эх, жаль, не смог посмотреть на то выражение, что приобрели их лица, когда они услышали новость, особенно Тсунаёши-кун, никогда не умевший притворяться по-крупному, и наверняка выдавший полную гамму всех своих переживаний, до последнего, - а банально сменить круг общения, который в Палермо осточертеть успел, как бы хорошо он ни относился ко многим из тех людей, да ещё и получить новое великолепное развлечение в придачу, сунув нос в засекреченные разработки, для него не предназначавшиеся. Чем не крутое хобби - влезать туда, куда не приглашали, и где без него преотличнейше бы и дальше обошлись, взять и всё им перепутать. Просто так, от нечем заняться... Хладнокровия и цинизма, чтобы без колебаний прикончить всех, едва они ему наскучат, недоставало. Хотя... Сейчас он ведь всё ещё увлечён, а предугадать своё настроение так далеко наперёд не мог. Что, если обстоятельства сложатся плохо, и ему просто придётся их перебить, собственноручно, или с помощью Венков? Почему нет? Верде и Лайт - скользкие типы себе на уме. Мрачности Сноу хватит на двадцатерых. Остальные не то, чтобы горят желанием сотрудничать. Вот, Нарцисса. Смотрит на него она явно не как человек, готовый радостно идти навстречу. Что же, её слова вполне имеют вероятность сбыться, и он увидит её пламя в лучшем проявлении. Может быть, именно с ней ему однажды предстоит схватиться. Со столь опасным пламенем Бьякуран мог предложить иметь дело разве что Кикё. Сильнейший и самый здравомыслящий из Венков - и эта чёрная лилия. Было бы что-то захватывающее, однозначно.
- Я читал о Вашем пламени в отчётах, но это не заменит наглядной демонстрации. Не говоря о том, что, не принимая участия в разработках с самого их начала, я разобрался ещё далеко не во всех предоставленных мне на ознакомление материалах. Кроме того, Ваше пламя представляет для меня особый интерес, куда больший, чем все остальные виды, потому что... - он сделал совсем небольшую паузу, и договорил значительно тише, словно передавал нечто, порученное его хранению под грифом "секретно", - ...в этом мире уже есть чёрное пламя, рождённое из ненависти и жажды мести. Пламя Мрака. Восьмой элемент природных типов пламени, с единственным известным носителем, - и, правда, ведь пламя остальных Виндиче было заёмным от Бермуды, и без него они не имели возможности подпитки и должны были неизбежно погибнуть. Кстати, как и Джокеры. Но откуда Лайту было знать величайшую тайну мафиозного мира?
Верде. Ну, разумеется. Вот откуда. Доктор Верде участвовал в тех событиях, и видел всё. Неужели ему так не давала покоя слава фон Вихтенштейна, что зеленоволосый занялся такими разработками? Непревзойдённый мозг "второго Да Винчи" никто не сможет обойти. Это аксиома, и нельзя подвергнуть её сомнению.
- Это, безусловно, иное пламя, иначе они были бы уже здесь, - почти беззвучно шепнул Бьякуран, - Они никогда бы такое не упустили, ведь это было бы прямой для них угрозой... Но насколько далеко ушли наши замечательные профессора от прямого заимствования чужого достижения? Вы, Нарцисса... - "...увлекаете меня безмерно", не договорил он, но взгляд оказался достаточно красноречив. Отчасти такой же взгляд уже видели его Венки в другом, несвершившемся, времени, когда он говорил, что желает вернуть Юни. О, да. Тяжёлый, острый, опасный взгляд.

Да, действительно, если чего-то хочешь - достаточно протянуть руку и схватить блик изменчивого, пляшущего вокруг тебя света, напоминающего те болотные огоньки, что мерцают в вечернем полумраке и увлекают неосторожных прохожих в трясину, в самую топь, из которой никто не вытянет, потому что не посмеет сунуться. Нарцисса и её пламя Тьмы куда больше по проявлениям своим, по манере поведения и способу подачи себя, напоминали Туман, чем пламя Фантазии, несмотря на то, что прямые возможности под бегло брошенным взором могли почудиться прямой аналогией. Сделать что-то из ничего, и обратить что-то в ничто, уклончивые речи и непроницаемые взгляды. Безупречно сохраняя свои тайны, а, возможно, даже и создавая их там, где ничего, ни подвоха, ни подтекста, нет, продавая пустое место втридорога, и дозированно, как выигрыш в казино для новичков, предназначенный для того, чтобы привить им вкус к бешено крутящемуся золотому колесу рулетки, либо к брошенным на зелёное сукно игральным костям - то есть заставляя положиться на что-то, изначально созданное для того, чтобы плодить по миру  блапошенных дуралеев, даря изредка что-то подлинное, настоящее, своё, чтобы тем удачнее потом получилось оставить развесивших уши ни с чем. Это тем более забавно для людей, у которых за душой нет ничего, вообще ни гроша, и не только в материальном плане, но и в отношении каких-то общечеловеческих ценностей.
А так ли сильно он сам, беглец, человек, ломающий и перестраивающий всё, что ему не нравится, под себя и свои вкусы, не привыкший к ограничениям и власти над собой, но отрицающий столь многое в этом мире, что может даже показаться, будто он отрицает всё целиком, различен с этой женщиной? Он тоже умеет делать прекрасную мину при плохой игре и притворяться, что всё идёт по плану, тогда как на самом деле давно покатилось к чертям. Впрочем, равно как и наоборот - окружающие могут считать, что его карточный домик рухнул, и всё сгорело дотла, но им невдомёк, что на этом пепелище вызревает огненный феникс с пылающим, будто великий пожар, из тех, что уносят тысячи жизней, оперением; и, более того, не обрати он всё прежнее в дотла выжженный горький прах, новое не сумело бы зародиться и окрепнуть. И это нормально, чтобы соорудить нечто, необходимо расчистить для этого территорию. Да и, ещё, инакомыслящих куда-то деть.
Да, Бьякуран увидит, на что способна эта опасная, как охотящаяся тигрица, но осторожная, как змея, женщина. В своё время и в другом месте. Ни к чему торопить события, ни к чему заранее предупреждать. Show must go on. А сценарии, известные заранее, портят сюрприз, и лишают возможности импровизации, если, конечно, твоей наглости и безжалостности к чужим чувствам и надеждам не хватит, чтобы пойти наперекор всему, что планировал, и даже на полном серьёзе, заранее. Джессо мог. Мог послать всё кувырком, мог перебить своих союзников и спасти от верной смерти врагов, мог сейчас улыбаться, а через секунду сломать кому-нибудь шею. Какая разница, кто борется за правое дело, а кто выступает за виновную сторону? В течение одного часа роли могут несколько раз поменяться. И, в любом случае, обе стороны сыграют так, как захочет он - увлечённо, поверив происходящему, не чуя фальши. Ахахаха, великий розыгрыш, не прекращающий являться таковым, даже если в его процессе пара тройка человек - или десятков человек, - лишится жизней или рассудка.
Хм? Она знает и об этом? Как любопытно... И Бьякуран всё с той же непринуждённой, почти легкомысленной улыбкой, принял решение рассказать. И даже показать. Во-первых, ему ничуть не жалко, было бы что скрывать, но только не это. Во-вторых, он уже придумал, как её использовать, и, хотя Нарциссе об этом пока что оставалось невдомёк, он считал, что должен чем-то вознаградить её за грядущее удовольствие. Ну, и, в-третьих, ему было скучно, и он рассчитывал позабавиться.
- Три... - неторопливо, почти нараспев, словно пробуя звучание слова на язык, - ...ни... - оно всегда приятно отзывалось для него, это слово, - сет... те. Три раза по семь. Три великих радуги. Пустышки аркобалено, уже около десяти лет пребывающие на сохранении у Виндиче, стражей самой надёжной из тюрем этого мира. Поддерживает их жизнь то самое пламя Мрака, восьмой элемент, с которым я нашёл схожим Ваше пламя. Кольца Вонголы, так называемая вертикальная ось времени, где-то те же десять лет переставшие быть кольцами, и превращённые в семь разных предметов. И... - он поднимает правую руку, на среднем пальце блестит камень, в эту минуту имеющий спокойный и ровный молочно-белый цвет, с двумя маленькими распахнутыми крылами по бокам, - ...кольца Маре, все семь из которых сейчас находятся в этом центре. Небом радуги Маре, и хранителем горизонтальной оси параллельных измерений, за которую отвечает это кольцо, связывающее воедино остальные шесть, законно являюсь я. Именно по этой причине я нахожусь здесь. Профессору Эрвингу и доктору Верде нужно то, что могут дать другие миры.
А теперь её ход. Как она отреагирует? Что ей нужно от носителей частиц Тринисетте? Зачем она интересуется ими? Задавать такие вопросы в лоб, чтобы услышать очередную завуалированно пустую и ненужную, припорошённую сладкой пудрой вежливости, реплику, он не будет. Попробует угадать по дальнейшим её шагам.